Вернуться в оглавление

В большинстве западных компаний просвещение сотрудников и проведение тренингом по антихарассменту становятся частью корпоративной культуры. По мнению Кьяры Конди, основательница организации Led by HER, очень важно, чтобы эти тренинги не просто предлагали механизмы по решению проблемы харассмента, если он уже произошел, но делали фокус на профилактике домогательств: “В Европе большая часть тренингов в гигантских компаниях — это в основном онлайн-тренинги, где нужно поставить галочки. Люди даже не читают эти тесты. Это не та тема, которую можно объяснить тремя вопросами. Эта методика и механизм позволяет компаниям умыть руки, мол, “у нас все прошли тренинг, мы соответствуем законам. Компании же должны менять культуру, чтобы сексуальные домогательства были невозможны. Нужно обращаться к профилактике, работать над осознанностью, информированностью. Люди должны понимать, почему это неприемлемо”. 

Подобные тренинги начали появляться и на российском рынке. 

Тренинг по решению гендерных проблем

Следующий шаг, который могут сделать компании для профилактики харассмента, — это принятие политики против всех форм дискриминации и домогательств на рабочем месте. Подобные политики существуют в некоторых крупных  российских компаниях и дочерних подразделениях западных компаний. Такие документы могут включать прозрачные механизмы расследования, которая компания обязана провести, если харассмент все-таки произошел. 

Эксперт по харассменту, замдиректора Центра социально-трудовых прав Юлия Островская считает, что работодателям очень важно заботиться об атмосфере компании и культуре отношений между сотрудниками: “Нужно обратить внимание на атмосферу в вашей компании и менять отношение к существующим практикам. Если в организации атмосфера страха, ни одна политика не изменит отношения между сотрудниками”. 

В течение последних нескольких лет в России стало появляться все больше полезных инициатив для поддержке здоровой и безопасной среды на работе. Так на сайте “Канарейка”   можно почитать отзывы о разных компаниях, о том, насколько они безопасны для сотрудников и случались ли в них домогательства.  На сайте можно оставить свой анонимный отзыв о компании, в которой вы работали или работаете.

Вернуться в оглавление

Многие исследования показывают, что харассмент влияет негативно не только на психологическое состояние сотрудников, но и на эффективность самой компании и сказывается на ее финансовых показателях. По словам Кьяры Конди, основательницы французской организации Led by HER, поддерживающей переживших насилие, мировой (и в частности, европейский) опыт показывает, что компаниям дешевле заниматься проблемой харассмента, чем ее игнорировать. В компаниях и организациях, в которых харассмент является частью культуры, сотрудники работают менее продуктивно, чаще выгорают и увольняются. 

Профессора школы бизнеса Asper в Университете Манитобы (Виннипег, Канада) Шу-Йик Ау решил сравнить экономические показатели компаний со слабой и сильной политиками профилактики и борьбы с харассментом. Данные исследования нашли отражение в работе “Как харассмент на рабочем месте уменьшает стоимость компаний?” («How Much Does Workplace Sexual Harassment Hurt Firm Value?»).

В выборку исследования попало около 1,65 млн отзывов о 1100 компаниях. Исследователи попросили проставить оценки напротив разных показателей, в том числе, харассмента. Сравнив финансовые показатели компаний за 2011-2017 годы, ученые выявили любопытную зависимость: чем выше “оценка” за харассмент, тем меньший у компании прирост прибыли в долгосрочной перспективе. Точно такую же прямую зависимость ученые обнаружили и в отношении акций на фондовом рынке (при этом авторы исследования учитывали и десятки других факторов, влияющих на эти показатели — от размера компании до наличия профсоюзов работников). Оказалось, что у компаний с наибольшим числом случаев харассмента рыночная стоимость падала в среднем на 20% в сравнении с теми, где домогательств не происходило.

Профессор Шу-Йик Ау отмечает, что руководство компании несет прямую ответственность за безопасность и благополучие сотрудников. По его словам, главная причина харассмента на рабочем месте — в “культуре вседозволенности”, недостаточной  реакции руководства на проблему домогательств или полном ее игнорировании. 

“В современном мире предпринимателям не нужно выбирать между стремлением заработать побольше и желанием нормально взаимодействовать со своим коллективом — эти потребности не противоречат друг другу, их можно и нужно совмещать. Инвестиции в сотрудников приносят пользу, а их отсутствие — вред”, — делают вывод исследователи.

Харассмент  грозит не только экономическими проблемами, но и репутационными потерями. В 2018 году группа ученых из Калифорнийского университета и Университета Амстердама провела исследование и опросила 1500 американцев. Респондентам предлагалось сравнить компании, в которых произошел харассмент и компании, в которых имели место финансовые преступления Абсолютное большинство ответило, что гораздо более несправедливыми являются те компании, в которых был хотя бы один случай домогательств (а не те, в которых имело место финансовое мошенничество). 

По мнению  психотерапевта и соосновательницы клиники Mental Health Center Амины Назаралиевой, российским компаниям важно думать не только о профилактике харассмента, но и сформировать новые нормы отношения к романам между сотрудниками, особенно если речь идет об отношениях начальника и подчиненного: “У романов на работе есть плюсы – да, если по согласию – пока он длится, все весело и классно. Минусы долгосрочные, и их не сразу видно. Крупные компании на западе давно подсчитали, какой урон – а речь идет и о падении продуктивности работников, кадровых и финансовых потерях. Именно поэтому в корпорациях за этим внимательно следят HR-отделы. В творческих, креативных областях долгосрочные последствия не так очевидны, хотя все эти громкие скандалы, я думаю, приведут к тому, что начнут устанавливать правила, потому что никто не хочет нести репутационные, а главное – денежные потери. В конце концов на планете семь миллиардов человек, не обязательно искать любовницу или любовника среди тех, с кем работаешь”. 

Вернуться в оглавление

В каких странах благодаря #MeToo произошли наиболее заметные изменения (в законе, отношении общества к теме)?

Канада приняла новые законы. В США на федеральном уровне не произошли изменения, но многие штаты создали очень сильные законы — самый важный появился в Калифорнии. Франция хорошо поработала над законодательными актами. Великобритания начала работать над изменениями, но все затормозил Брексит. Ирландия приняла новые важные законы. В ЮАР были созданы законодательные инструменты, но проблема в том, что они не работают. 

Вернуться в оглавление

Эксперты советуют не отчаиваться. Несмотря на отсутствующие законы, способные защитить от харассмента и новый репрессивный закон, наказывающий за ложный донос, есть организации и процедуры, которые могут оказать поддержку, если харассмент произошел.

Пострадавшие от домогательств на работе могут обратиться в  Центр социально-трудовых прав. Там помогают женщинам, которые столкнулись с дискриминацией на рабочем месте. А за частной юридической помощью пострадавшим от любого вида харассмента можно обратиться к адвокатам и правозащитникам (например в центр Насилию.нет).

Кроме  того, американские и европейские психологи и гендерные специалисты, которые много лет занимаются проблемой харассмента, в первую очередь пострадавшим от домогательств советуют заручиться поддержкой со стороны  людей, которым они доверяют. Это может быть ваша семья, друзья или психолог. Можно обратиться и к близким вам коллегам (если домогательства произошли на рабочем месте) или к вашим университетским друзьям (если домогательства произошли в учебном заведении). Участие коллеги или однокурсника может быть важным еще и потому что, что их свидетельские показания могут пригодиться в процессе расследования факта домогательств. 

«Культура молчания вырастает из культуры насилия (англ. Rape Culture), поэтому первое, с чем может столкнуться человек, который заметил домогательства, — это непонимание окружающих и несогласие с его точкой зрения. До сих пор многие толерантно воспринимают сексистские и мизогинные анекдоты в присутствии женщин, хотя это часть той же культуры. Поэтому основной совет — ищите единомышленников, с которыми можно обсудить проблему. Понять отношение коллег к вопросам харассмента можно, например, во время обсуждений новостей», — советует психолог Марина Травкова. 

Подумайте, кто в этой ситуации действительно может вас услышать и поддержать. «Ошарашенная дочь может прийти домой и сказать маме, что Иван Иванович к ней полез, а мать на это выдаст: «А ты сама вообще думаешь, как себя ведешь, как одеваешься?». Эмоциональная реакции мамы может быть защитным механизмом, возможно, “мать не меньше дочери боится впустить в себя знание, что ее надо спасать”, считает Травкова. Подобные обвинения (особенно от близких) пережившие домогательства могут воспринимать очень травматично. 

Урегулирование конфликта, расследование (если ваша компания решила расследовать случай харассмент) — сложный процесс. И в этот момент очень важно позаботиться о себе. 

Если с домогательствами столкнулся близкий вам человек, однокурсник или коллега, не настаивайте на том, чтобы пострадавший обязательно предпринял какие-либо действия. Это лишь может усугубить ощущение его собственной беспомощности. В первую очередь, важно оказать ему эмоциональную поддержку и выслушать, предложить сценарии и варианты действий,  например, рассказать о произошедшем руководителю, сотрудникам эйчар или юристам.

Вернуться в оглавление

Нередко самое сложное в ситуации харассмента — это поверить своим ощущениям, убедиться, что произошедшее — это действительно домогательства. В России, где  граница между навязчивым вниманием и домогательствами размыта, и пережившие, и окружающие могут воспринимать факт харассмента как неуместный флирт или комплимент. Культура замалчивания (the culture of silence)  и виктимблейминг (культура обвинения в насилии пережившего) приводит к тому, что нередко в ситуации харассмента человек винит самого себя. Поэтому самое главное, чего не нужно делать — это пытаться найти причины и объяснения произошедшему: вина всегда лежит на авторе харассмента. Ваше поведение, внешность, глубина выреза — не повод для домогательств.

Большинство американских и европейских тренингов по антихарассменту, в первую очередь, предлагают человеку, столкнувшемуся с харассментом, четко сказать об этом обидчику. Вот как это формулируют авторы тренинга компании iHASCO (если это навязчивое внимание, постоянные приглашение поужинать, попытки прикоснуться и т.п.): “При разговоре с преследователем важно четко и вежливо сказать ему, что вы пойдете по формальному пути (сообщите об этом руководителю или в эйчар, например), если он не остановится. Будьте твердыми, спокойными и апеллируйте к фактам. Помните, что автор харассмента может не понимать, что это сексуальные домогательства и может не осознавать, что вам неприятно его поведение. Он может даже расстроиться и злиться на себя, когда поймет, что его поведение вам неприятно. Говорите четко и медленно и поддерживайте прямой зрительный контакт. Опишите его поведение и скажите, что вы хотите, чтобы это прекратилось. Не позволяйте человеку игнорировать ваши слова или преуменьшать проблему. Не улыбайтесь и не извиняйтесь, не забывайте быть твердым и спокойным. И когда вы закончите то, что хотите сказать, уходите”.  

Открытый конфликт — это непросто, но таким образом вы обозначаете ваши границы. Если вы не чувствуете в себе силы, чтобы сказать это лично, можно отправить письмо по e-mail.

«В этом месте у людей в России возникают трудности, видимо, связанные с историческим прошлым — страхом доносов. Но ситуацию, когда вы в лоб говорите „если вы меня еще раз потрогаете, я буду громко кричать об этом“ доносом точно не назовешь», — считает Травкова. 

Очень частым советом американских тренингов по харассменту является записывать все проявления случившегося (дату, время, место, событие, свидетелей), а также по возможности, если харассмент систематический, постараться зафиксировать факт домогательств на диктофон. С такой информацией будет гораздо проще работать в процессе проведения расследования.

Комиссия по равным возможностям США советует пережившему харассмента сообщить о произошедшем своему работодателю. Во многих американских компаниях и институциях есть политики, регулирующий харассмент, и Комиссия по равным возможностям предлагает действовать согласно такой политике. В  некоторых компаниях подобные вопросы регулирует эйчар, в других — непосредственно само руководство. После подачи жалобы, как правило, начинается внутреннее расследование харассмента (в политиках подробно прописан порядок проведения расследования). К примеру, американская ассоциация университетских профессоров предлагает сначала попробовать разрешить конфликт между двумя сторонами (если не было принуждения к сексу) и только потом, если конфликт урегулировать не удалось, начинать расследование. 

Если компания не предпринимает никакие действия и игнорирует проблему, переживший харассмент может обратиться в Комиссию по равным возможностям США. Если после расследования Комиссия убедится в том, что харассмент был, это может быть поводом для обращения в суд.

В большинстве российских компаний таких политик нет (за исключением дочек крупных западных компаниях, но и в них политики просто скопированы, дословно переведены с английского без учета российской специфики, российской корпоративной культуры и юридической практики).

Но даже если подобной политики нет, вы все равно в вашем праве обратиться к руководству или в эйчар. Трудовой кодекс РФ запрещает дискриминацию, поэтому работодатель обязан ее обеспечить здоровую и безопасную среду на рабочем месте. Если же на ваши жалобы не отреагировали, можно обратиться к стороннему юристу. Такую юридическую помощь, например, могут предложить специалисты фонда Насилию.нет. 

Вернуться в оглавление

В юридическом праве России нет понятий “домогательство” и “харассмент”. 

Любопытно, что наказания за сексуальные домогательства существовали в царской России еще в 17 веке. “Российский юридический кодекс 1649 года определял наказания за сексуальные понуждения крепостных со стороны их хозяев”, — рассказывает юрист и профессор Университета Хельсинки Марианна Муравьева в книге “The Global #metoo movement”.  

СССР стал одним из первых государств, уравнявших женщин и мужчин в правах. Женщины получили право голосовать, получать образование и работать наравне с мужчинами. В 1926 году во втором советском Уголовном кодексе появилась статья (ст. 154) о сексуальных домогательствах. Под домогательствами понималось принуждение женщины к сексуальным отношениям со стороны лица, от которого она зависит экономически или материально. Подобные преступление наказывались сроком до 5 лет лишения свободы. В 1960-м году наказание за статью 154 сократили до трех лет. 

Удивительно, что законы современной России оказались гораздо менее гуманными, чем кодексы Российской Империи 17 века и закон второго Советского УК. В современной России понятия “харассмент” и “домогательства” юридически не определены. Их нет ни в Уголовном, ни в Административном, ни в Трудовом кодексах. Наиболее близкими статьями, регулирующими эту проблему, российские чиновники называют ст. 132 УК РФ (“Насильственные действия сексуального характера”), ст. 133 УК РФ («Понуждение к действиям сексуального характера»). Но обе эти статьи не могут защитить пострадавших от домогательств. Например, ст. 132 УК РФ наказывает за “Мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшему (потерпевшей) или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшего (потерпевшей)”. А закон 133 тоже очень четко определяет действия, которые должен совершить человек, чтобы стать обвиняемым: использовать шантаж или зависимость жертвы, или же угрожать испортить имущество. Другие виды домогательств и настойчивого преследования закон преступлением не считает.

По словам Ксении Михайличенко, адвоката московской коллегии адвокатов «Солдаткин, Зеленая и партнеры», отсутствие регулирующих эту проблему законов приводит к тому, что пережившие домогательства на рабочем месте предпочитают просто уволиться. 

В июне 2019 года была принята Конвенция МОТ (Международной организации труда) об искоренении насилия и домогательств в сфере труда. Правозащитники надеются на то, что эта Конвенция станет значительным шагом для многих стран на пути борьбы с проблемой домогательств. 

Конвенция обсуждалась больше пяти лет и в 2020 году ее наконец ратифицировали две страны. Многих удивило, что этими странами стали Фиджи и Уругвай. Российские чиновники при этом предложили 80 поправок, очень ограничивающих применение этой Конвенции (например, вместо понятия «гендер» использовать термин «мужчины и женщины»,  не возлагать на работодателя оказание помощи жертвам домашнего насилия, распространять ее нормы только на сотрудников с постоянным трудовым договором и т.д,). В итоге МОТ раскритиковала и не приняла предложения российских властей. И Россия отказалась участвовать в голосовании.  

Вернуться в оглавление

«Вам опасно работать в Думе? Если да, то меняйте работу».

Когда в феврале 2018 года журналистки независимых изданий рассказали о домогательствах со стороны депутата Слуцкого, то встретились не просто с нежеланием Госдумы проводить честное расследование. Члены российского парламента выступили практически единодушно, защищая “своего” и обвиняя в клевете и самопиаре переживших домогательства девушек. Классическая история про “сама виновата”.

Коротко описать реакцию депутатов можно было бы, вспомнив слова главы Госдумы Вячеслава Володина, сказанные во время поздравления журналистов думского пула с 8 марта: «Вам опасно работать в Думе? Если да, то меняйте работу».

Слуцкий не просто продолжил работать в Госдуме на посту председателя Комитета по международным делам, но и съездил в качестве главы российской делегации на сессию Комиссии ООН по положению женщин.  А 26 марта 2020 года занял пост президента факультета мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова (эта позиция была создана специально под Слуцкого по инициативе ректора МГУ Виктора Садовничего).

Марианна Муравьева, юрист, профессор Университета Хельсинки, автор главы о России в книге “The Global #metoo movement”, оценивая результаты первой волны российского движения, сказала, что наша страна на карте глобального #metoo находится где-то рядом с Китаем (одну из первых участниц китайского #metoo Софию Хуан Сюэцинь задержали по обвинению в нарушении общественного порядка, другой участнице Ло Сиси пришлось эмигрировать из-за угроз).

7 июня после традиционной ежегодной прямой линии, отвечая на вопросы журналиста телеканала Дождь, российский президент Владимир  Путин сказал: «Я не считаю, что мы должны превращать все эти вопросы, особенно конкретные случаи, в какую-то кампанию. Возникает вопрос, почему это сейчас только делается? Почему не 10 лет назад, когда то или иное событие якобы состоялось?». Он также отметил, что для таких случаев есть суды и другие инстанции. 

Однако российский президент не учел тот факт, что понятий “домогательства” или “харассмент” нет ни в Уголовном, ни в Трудовом Кодексе Российской Федерации.

Несмотря на бездействие со стороны властей, массовое осуждение Слуцкого сыграло важную роль в осознании обществом проблемы домогательств. Весной 2018 года в России впервые начался публичный разговор о недопустимости харассмента и необходимости менять законодательство и культуру. А это уже важный шаг. Кроме того, громкая общественная кампания вдохновила многих других женщин и мужчин, переживших опыт домогательств и насилия, не молчать о произошедшем. 

Новогодний подарок от депутатов

В то время, когда страны ЕС и США продолжили разработку законодательств против насилия и домогательств, российские депутаты придумали закон об ужесточении наказания за клевету о сексуальном насилии. Закон принимался в спешке. Депутат от партия “Единая Россия” Дмитрий Вяткин предложил его 14 декабря 2020 года. И 23 декабря закон приняли во втором и сразу же в третьем, окончательном, чтении. 

По мнение правозащитников ужесточение закона стало реакцией власти на #metoo, попыткой закрыть рот пережившим насилие и домогательства. Теперь рассказавшим о сексуализированном насилии может грозить до 5 лет лишения свободы.   

Глава гендерной фракции партии «Яблоко» Галина Михалева считает, что закон приняли так скоро и быстро, потому что его лоббировали православные и консерваторы, которых, как она говорит, в Госдуме очень много.

Адвокат и руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия Мари Давтян возмутилась принятием этого закона: «Конечно, это будет развязывать руки потенциальным насильникам. Конечно, этот закон дает четкий и понятный месседж: сиди и молчи. Женщины, которые подверглись сексуальному насилию, понимают, что этот закон придуман, чтобы они замолчали. Тут и так страшно, тут и так проблемы. В первую очередь, теперь женщины будут думать, если вообще смысл куда-то обращаться, если законы нас не защищают. Меньше будут писать по всем случаям, связанным с харассментом. Очень часто публичность для женщины — это единственная возможность защититься, теперь их лишают такой возможности”. 

Вернуться в оглавление

5 июля 2016 года украинская активистка, феминистка, директор  общественной организации «STUDENA» Анастасия Мельниченко опубликовала пост о насилии, которое ей пришлось пережить ребенком, подростком и во взрослом возрасте. 

Так началось движение #ЯНеБоюсьСказати (#ЯНеБоюсьСказать) — первая масштабная кампания против насилия на постсоветском пространстве.

“Я хочу, чтобы сегодня говорили мы, женщины. Чтобы мы говорили о насилии, которое пережили большинство из нас. <…> Мы не виноваты, виноват ВСЕГДА насильник.  Я не боюсь говорить. И я не чувствую себя виноватой”, — написала Анастасия на своей странице в фейсбуке. 

Тысячи людей откликнулись на пост Мельниченко и стали рассказывать о пережитом насилии от близких, бывших бойфрендов, мужей, коллег и начальников. 

Только за первые два месяца о насилии рассказали 12 282 человека. Правозащитница Алена Попова назвала это движение революционным, потому что «люди, которые всю жизнь говорили, что нас насилие не касается, — они вдруг обернулись и поняли, что большинство их знакомых, в соцсетях по крайней мере, так или иначе сталкивались в своей жизни с насилием”.  Множество западных изданий опубликовали материалы с рассказом об акции. А газета The Guardian отметила, что движение #ЯНеБоюсьСказать стало «новой точкой отсчёта для России и Украины, где бытовое насилие и сексуальные домогательства часто оказываются запретными темами или понимаются как естественная часть жизни» (“It is a new departure for Russia and Ukraine, where domestic violence and sexual abuse are often taboo topics, or treated as part of life”). 

На акцию отреагировали украинские политики. Депутат Верховной Рады Борислав Береза рассказал, что под впечатлением от флешмоба группа парламентариев внесла в июле 2016 года законопроект о приведении украинского законодательства в соответствие с Конвенцией Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием. 

#metoo по-русски

Дело голливудского продюсера Харви Вайнштейна и начавшееся в октябре 2017 года в Штатах движение #metoo подробно освещалось в российских медиа. 

Спустя несколько месяцев движение началось в России.

Вечером 22 февраля 2018 года телеканал “Дождь” опубликовал заметку о домогательствах в отношении трех журналисток со стороны депутата Госдумы, главы комитета по международной политике Леонида Слуцкого. Девушки пожелали оставаться анонимными.

На следующий день в адрес телеканала “Дождь” посыпались обвинения в клевете, а некоторые из депутатов писали издевательские комментарии под одним из постов в фейсбуке: “Леонид Эдуардович, это возмутительно! Валите на других членов КМД. Я готов взять пару журналисток на себя!”.

Это побудило Катерину Котрикадзе (на тот момент главу информационной службы телеканала RTVI) и Дарью Жук (продюсера и корреспондентку телеканала “Дождь”) выступить публично с обвинениями против Слуцкого. Вскоре о домогательствах рассказала  Фарида Рустамова, корреспондентка Русской службы Би-би-си. В распоряжении BBC оказалась аудиозапись, доказывающая факт домогательства. 

Леонид Слуцкий все отрицал, а 8 марта написал пост, в котором попытался извиниться (сейчас этот пост удален): «Хотел бы попросить прощения у тех из вас, кому когда-либо вольно или невольно причинил любые переживания. Поверьте, не по злому умыслу. Удачи и любви вам и вашим близким!». Журналисты восприняли этот пост как “позорную” отписку. Спустя 4 месяца после этих событий Слуцкий дал интервью Ксении Соколовой, в котором назвал обвинения в свой адрес “серьезным наездом” , “истерией” и срежиссированной кампанией, задуманной, чтобы разрушить его репутацию.

21 марта 2018 года Госдума созвала комиссию по этике, на которую пригласила Фариду Рустамову, Дарью Жук и отдельно — Леонида Слуцкого. Выслушав версии журналисток и депутата, члены комиссии заявили, что не нашли нарушений в поведении коллеги. 

Реакция комиссии по этике возмутила журналистов российских изданий. Около 20 медиа — от Медузы, Ведомостей и Коммерсанта до Playboy и Спецназа — отреагировали единогласным бойкотом в адрес Слуцкого и Госдумы. Издание Republic заявило, что «В редакционных статьях при упоминании Государственной думы Republic будет добавлять в скобках: «Орган государственной власти РФ, оправдывающий сексуальные домогательства».

Выступления девушек подтолкнули других, пострадавших в свое время от харассмента, поделиться этим публично. Журналистка Дарья Комарова обвинила в домогательствах депутата и кинорежиссера Станислава Говорухина.  А журналист Ренат Давлетгильдеев рассказал о харассменте со стороны главы партии ЛДПР (коллеги Слуцкого по партии) Владимира Жириновского. 

Два года спустя. Вторая волна #metoo

Домогательства в университетах 

Во время майских праздников 2020-ого в двух ведущих вузах страны — МГУ и Высшей школы экономики — обстановка была особенно напряженной. 7 мая студенческий журнал Doxa запустила серию материалов о домогательствах в университетах. Серию открыла поэма студентки ВШЭ «Высшая школа эрекции закрывается на карантин”, в которой, как сообщает автор, «аккумулируется ее личный и чужой опыт домогательств в университете». 

На следующий день “Докса” опубликовал статью выпускницы филфака МГУ Екатерины Заплетиной. «Есть у нас на факультете преподаватель, который спит со студентками», — так начинается расследование, впоследствии разделившее филфак и общественность на два лагеря. Для статьи Екатерина поговорила с другими выпускницами и учащимися филфака про сексизм, домогательства и романтические отношения одного из преподавателей со студентками.

13 мая выпускники, студенты, преподаватели и аспиранты МГУ опубликовали открытое письмо на сайте Докса, в котором призвали покончить с “сексуальными злоупотреблениями и харассментом в университетской среде». Авторы письма потребовали создать механизмы, которые будут защищать студентов от домогательств. 

Преподавательский состав раскололся. Часть поддержала решившихся рассказать  о домогательствах, часть публично осудила их в соцсетях.

Описанные в статьи случаи домогательств факультет отказался расследовать. Однако у публикации все же были реальные последствия — и это создало важный прецедент. Профессор кафедры русского языка филфака МГУ Сергей Князев публично признался в отношениях со студентками и  принял решение уволиться. 

Реакцию большинства вузов на скандалы, связанные с домогательствами, авторы исследования о харассменте в вузах Юлия Островская и Ольга Мирясова оценивают как сопротивление и непонимание масштаба проблемы: “В ряде случаев увольнения состоялись, но не была публично признана их связь с жалобами на харассмент («дали уйти по-тихому»). Извинения потерпевшим не были принесены, другие варианты компенсации ущерба даже не рассматривались. Такая реакция администраций вузов, с одной стороны, свидетельствует о низкой чувствительности к проблемам харассмента и гендерно обусловленного насилия. С другой стороны, подобное поведение может быть следствием отсутствия опыта решения проблемы, грозящей вузу репутационными потерями — как в рамках непубличных процедур, так и в рамках публичных; отсутствуют подходы и практики регулирования и обеспечения безопасной среды в вузах”. 

В некоторых же ведущих российских университетах руководство приняло решение создать нормы и принять кодексы, регулирующие эту проблему. На сайте Высшей школы экономики появился раздел, объясняющий, что делать в случае харассмента. 

Перемены происходят медленно, однако же публикации “Доксы” и рассказы отважившихся говорить студенток сыграли важную роль в осознании проблемы домогательств в университетской среде и необходимости назвать вещи своими именами, проговорить, что дозволено, а что нет.

Харассмент в либеральных медиа

12 июля 2020 года российский твиттер раскалился от десятков сообщений о пережитом насилии. Большинство из них были связаны с именами нынешних и бывших сотрудников либеральных медиа. 

Пользователи твиттера рассказали о домогательствах со стороны шеф-редактора МБХ-медиа Сергея Простакова, фоторедактора издания Андрея Золотова и руководителя проектов Сбербанка Сергея Миненко, ранее работавшего в изданиях Menʼs Health Russia, «Мел», «Газета.ru» и «Известия». Несколько девушек обвинили в харассменте и даже изнасиловании бывшего сотрудника «Открытой России», SMM-менеджера Сбербанка Руслана Гафарова. 

В комментариях к сообщениям в твиттере бывшие стажеры “Дождя” рассказали о неподобающем поведении Павла Лобкова, который, по их словам, трогал их без разрешения и звал домой. Вскоре вышло расследование об основателе издательского дома «Мамихлапинатана» Егоре Мостовщикове, который, как выяснили авторы материала, заводил романы с сотрудницами, злоупотреблял служебным положением и унижал подчиненных. 

Позже выяснилось, что случаи домогательств неоднократно происходили в редакции “Новой газеты”. 

Флешмоб против домогательств вызвал неоднозначную реакцию в журналистской среде и ожесточенные споры в социальных сетях. Рассказавших о пережитых домогательствах и насилии обвиняли в чувствительности, и чересчур нежном и беспокойном отношении к собственным травмам. Особенно горячо спорили о “новой этике” (так в России называют новый общественный консенсус относительно всего, что связано с дискриминацией людей — например, если 10 лет назад комплимент красивым ногам подчиненной воспринимался как норма, то теперь становится неприемлемым), сравнивая ее с нацизмом и тоталитаризмом правила действительно новые (как бы мы к этому ни относились), вот прямо сейчас вырабатывается новый общественный консенсус относительно всего, что связано с дискриминацией других людей (еще 20 лет назад хватануть за жопу было ок — с т.з. негласной общественной морали, а сейчас уже как-то не очень).

Государственные медиа быстро и с радостью подхватили эту тему, принявшись обсуждать моральное разложение “либералов”, живущие за счет американских бюджетов.

Однако очень важно понимать, почему  о домогательствах в первую очередь заговорили журналисты независимых изданий, как в 2018, так и в 2020 году.

Независимые журналисты работают с актуальными темами, первыми замечают перемены в обществе и изменение консенсуса, быстрее на них реагируют и чувствуют большую свободу об этом говорить.

Редактор книги Эн Ноэль подчеркивает, что во всем мире журналисты независимых медиа сыграли огромную роль в продвижении темы борьбы с насилием: “Мне кажется, это очень показательно, что в России первым о сексуальных домогательствах открыто заговорили именно журналистки. Причем журналистки независимых изданий. Мы тоже пишем об этом в книге. Во многих странах первыми заговорили журналистки. А если не журналистки, то женщины из академической среды. Женщины с более привилегированным положением в обществе, с карьерой, высоким уровнем образования, осознанностью, пониманием собственной силы. Женщины, которые знают, что у них есть право не молчать”.

“На самом же деле происходящее — отличный признак долгожданного оздоровления российского общества. <…> А в том, что о харассменте говорят настоящие или бывшие сотрудники в первую очередь либеральных СМИ, — ничего удивительного: развитие общества начинается среди наиболее прогрессивной части — той, что открыта к изменениям, прозрачности и честности. То, что о харассменте не говорят в другого рода СМИ, не значит, что его нет — просто там никто пока не смеет об этом сказать публично”, — считает журналист и гендерный исследователь Лола Тагаева.

В отличие от первой волны #metoo, когда после скандала депутат Слуцкий продолжил работать в Госдуме, у второй были вполне себе реальные последствия.

Сергей Простаков покинул должность шеф-редактора «МБХ медиа», в «Сбербанке» заявили, что проводят внутреннюю проверку после того, как его сотрудников, Сергея Миненко и Руслана Гафарова, обвинили в насилии и домогательствах.

Ведущий “Дождя” Павел Лобков принес извинения всем, кому «причинило дискомфорт его фривольное поведение и кто набрался мужества рассказать об этом публично». А главный редактор “Дождя” Тихон Дзядко пообещал разобрать ситуацию со своими сотрудниками.

“Новая газета” приняла регламент против психологического и сексуального насилия. Ее примеру последовало еще несколько изданий. 

А самое главное — скандалы привлекли большое внимание к проблеме и побудили начать дискуссию на эту сложную и чувствительную тему. 

Вернуться в оглавление

В 2011 году сервис по поиску работы HeadHunter провел опрос о харассменте на рабочем месте. С сексуальными домогательствами сталкивались 59 %  опрошенных. Большинство из них признались, что “их коллеги пытались нарушать их личное пространство, отпускали скабрезные шуточки в их адрес и даже приглашали к интимной близости”. Каждый третий рассказал, что “коллеги вторгаются в их личное пространство своими попытками дотронуться или прикоснуться”. А каждый четвертый выслушивает от других сотрудников скабрезные шуточки, и столько же получают предложения интимного характера.

Опрос показал, что чаще всего с домогательствами сталкиваются женщины. 70% участвовавших в опросе женщин рассказали, что сталкивались с домогательствами различного характера. В большинстве случаев это были попытки прикоснуться или похабные высказывания. Мужчины страдали от харассмента намного реже, и, тем не менее, почти каждый второй отметил, что его домогались. 

Юрист и редактор книги “The Global #metoo movement” Эн Ноэль считает, что мы так мало знаем о домогательствах в отношении мужчин, потому что эта тема еще более табуирована. Мужчине сложно признаться о том, что произошло, даже близким, потому что позиция жертвы противоречит самому представлению о традиционной маскулинности.

Летом 2020 года после череды скандалов, связанных с харассментом, вспыхнувших в либеральных медиа, издание The Bell предложило сервисам HeadHunter и SuperJob провести опрос среди сотрудников разных компаний на тему того, сталкивались ли они с проблемой домогательств на рабочем месте Выяснилось, что в 2020 году масштабы проблемы резко уменьшились. Во время опроса HeadHunter и SuperJob всего 5 % респондентов признались, что сталкивались с харассментом со стороны руководства в то время, как в 2011 году на эту проблему жаловались 12 %. Эксперты, исследующие проблемы домогательств, предлагают не доверять этим цифрам. Так руководительница проекта «Насилию.нет» Анна Ривина в интервью The Bell заявила, что не верит, что за эти годы харассмента в России стало меньше: «Мне абсолютно очевидно, что эти цифры не отражают реальность — по двум причинам. Во-первых, сложно оценить масштаб явления, о котором у людей нет однозначного понимания: что такое харассмент, как он выглядит, какая должна быть на него реакция. Во-вторых, те, кто сталкивается с харассментом на работе, часто не готовы об этом говорить, потому что боятся травли».

Согласно исследованию ВЦИОМ, опубликованному в августе 2020 года, с сексуальным харассментом на рабочем месте сталкивались 9 % россиян. 

Однако многие эксперты (социологи, юристы и даже депутаты) не поверили официальной статистике. Руководитель сектора социологии девиантного поведения Института социологии РАН Маргарита Позднякова в интервью Газете.ру заявила, что эти цифры не отражают действительности: «Думаю, что эти цифры не совсем правдивы. В отношении мужчин, может быть, это статистически верно, но женщины сталкиваются с этим постоянно. Я сама сталкивалась с подобным в своей жизни. Мои коллеги и подруги также страдали от этого. Не может быть 9%». 

При этом официальная статистика США и стран ЕС, которые давно работают с проблемой харассмента, показывают, что это куда более масштабное явление, чем его представляют российские исследования. 

Опрос авторитетной немецкой исследовательской компании Statista, проведенный в 2018 году, показал, что с сексуальным харассментом сталкивались 81 % респондентов в Швеции, 80 % — в Дании, 75 % — во Франция и 73 % в Голландии. 

Судя по данным разных академических исследований, на которые ссылается американская Комиссия по равным возможностям трудоустройства (EEOC), с сексуальным харассментом на работе сталкиваются от 25 до 85% американок. 

Статистика в странах ЕС, США и России может быть такой разной потому, что россияне пока не очень хорошо понимают, что такое сексуальный харассмент, а социологи, проводящие опросы, не знают, как обращаться с этой новой для нас и очень чувствительной темой.

В декабре 2020 года Госдума приняла закон об ужесточении наказания за клевету о сексуализированном насилии. Точной статистики о ложных заявлениях в России и мире нет, но по данным американских исследований ложные донесения составляют всего от 2 до 10 процентов. То есть как минимум в 90 процентах случаев пережившие домогательства говорят правду. 

Вернуться в оглавление

“Домогательство —  не насилие”. “А почему в морду не дала?”. “Не надо было свой голый пупок на показ выставлять”. 

Большинство мнений по поводу домогательств сводятся к тому, что “рука на коленке” или “запугивания и назойливые приставания” не являются харассментом, потому что “не содержат насилия”. 

На первый взгляд кажется удивительным, что сами женщины нередко осуждают других женщин, а домогательства не считают проблемой. Однако феномен внутренней мизогинии (женоненавистничества) был подробно изучен психологами. Чаще всего мизогиния проявляется как защитный психологический механизм женщин, выросших в патриархальной среде. Некоторые из женщин усваивают установку, что с теми, кого домогались, что-то не так, они сами виноваты в произошедшем, а они же при этом не такие, поэтому с ними подобного не случится. Под обсуждением дела Харви Вайнштейна на форумах Леди.mail.ru и Woman.ru большинство комментаторов обвиняет голливудских актрис, рассказавших о домогательствах со стороны могущественного продюсера, в хайпе, самопиаре и в том, что они сами предлагали ему секс в обмен на роли в кино. 

Один из самых популярных вопросов критиков движения #metoo: “Почему они молчали столько лет и вдруг заговорили?”.

По статистике, которую собрали сотрудники Центра помощи пережившим сексуальное насилие “Сёстры”, всего 5-12 % переживших изнасилование обращаются в полицию.  И только 3 % дел доходят до суда. О попытках изнасилования и домогательствах сообщают еще реже. 

Молчание переживших красноречиво объясняет опрос ВЦИОМ за 2016 год. Согласно исследованию почти половина (44 %) опрошенных россиян считает, что в насилии чаще всего виновата сама жертва. 

Пережившие сексуальное насилие стыдятся говорить об этом кому-либо (и даже близким) из-за страха осуждения.

В культурах многих патриархальных стран в насилии принято обвинять жертву. Профессор Хельсинского университета Марианна Муравьева, исследовавшая эту проблему, считает, что пресловутое «сама виновата» появилось вместе с возникновением состязательного процесса в судах.

«Если мы посмотрим на судебные дела по сексуальному насилию до формирования состязательного процесса, например Московской Руси начала XVIII века, мы увидим, что судьи верили женщинам на слово, — говорит она. — Женщина сказала, что ее изнасиловали, — начиналась судебная процедура, розыск. Обычным наказанием насильника было сто ударов кнутом — это приводило к инвалидности на всю оставшуюся жизнь. А в Англии за изнасилование полагалась смертная казнь, но у них было 40% оправдательных приговоров. Задача какая была? Жить же хочется — и сорока процентам жизнь сохраняли. Поэтому первое, на что обращали внимание в суде, — это на репутацию заявившей. Вот так возникает «сама виновата». А когда процесс стал состязательным и появились адвокаты, их задачей было, прежде всего, не добиться справедливого решения, а защитить своих подопечных любыми методами. И делалось это с помощью переноса вины на жертву. При перекрестном допросе у адвоката обвиняемого была задача дискредитировать репутацию женщины и доказать, что это было не насилие, а секс по согласию».  

Однако сейчас ситуация постепенно начинает меняться — благодаря общественному вниманию к проблеме насилия и харассмента, благодаря таким движениям, как #metoo и #ЯНеБоюсьСказать. Все больше переживших готовы об этом рассказать. И все больше людей осознают необходимость уважения границ друг друга и проговаривания того, что дозволено, а что нет.

По мнению социального антрополога Марии Пироговской, доцента факультета антропологии Европейского университета, движение #metoo и формирующаяся культура не замалчивать произошедшее насилие меняет консенсус отношений. Происходящие на наших глазах перемены в отношении к проблеме харассмента Пироговская сравнивает с санитарно-гигиеническим поворотом  в России во второй половине XIX века:  «Это был яркий пример изменения консенсуса. Его инициировали врачи, которые говорили: «Мы живем с вами в грязи, и если мы хотим уменьшить смертность, если мы хотим, чтобы у нас было меньше сифилиса и холеры, чтобы наши младенцы не умирали в деревнях, нам надо менять привычки: мыть руки и кипятить молоко». Чтобы привлечь на свою сторону большое количество людей, активисты публиковали ужасающие репортажи, написанные очень окрашенным языком: «Посмотрите, как чудовищно мы живем, какое разложение и упадок! Если мы немедленно не станем на путь прогресса и цивилизации, то будем, как свиньи, барахтаться в грязи и навозе». Эта риторика очень эффективно мобилизует людей. Возникали новые группы, которые были к ней чувствительны и начинали натурально мыть руки, бояться извозчиков, смотреть с подозрением на горничных, нет ли у них сифилиса, например, и т. д.». 

Подобные примеры эмоциональной мобилизации можно обнаружить при каждом изменении общественного консенсуса. Точно так же, как в XIX веке в России менялся консенсус по поводу гигиены тела, сейчас меняется консенсус по поводу гигиены отношений и того, где лежит граница между домогательствами и флиртом.